- Мурат, почему вас сейчас не слышно и не видно?
- Я этот вопрос предвидел. Практически каждый журналист мне его задает, начинает интервью именно с этого вопроса. Я несколько устал отвечать на этот вопрос. Правда, столичные СМИ не пестрят статьями обо мне. Обо мне мало сведений, потому что интерес к моей персоне упал. Хотя, может быть, я сильно сказал. Я пока не чувствую, что ко мне как к творческому человеку интерес совсем угас, что я стал менее обеспечен в плане общения с людьми или занятия музыкой, моим любимым делом. Но мои песни исчезли из хит-парадов, их практически не слышно. И тем не менее все продолжается. Я пишу альбомы. С этим связана одна молодая компания, мои очень близкие друзья, которым можно доверять, они выпустят мой новый сборник песен, то, что я создал за последнее время, после выхода предыдущего диска. Сейчас выйдет не все, что было сделано, но альбом будет очень большой - 17 песен.
У меня сейчас период уверенности. Раньше был период сомнений, как бывает у всякого творческого человека, я какие-то вещи пересматривал, а сейчас у меня опять появился какой-то настрой, вера. Я собрал свой внутренний потенциал, и мне сейчас хочется что-то сделать такое, пусть адское. Ну еще посмотрим, как это будет. Не знаю, видели вы или нет клип, который я снимал на Кубе, специально летал туда. Об этом вы, наверное, не знали, да?

- Ну, смутно. Я что-то слышала…
- На канале «Муз ТВ» - вы знаете эту систему отношений - все решают деньги. Я ее не критикую, не хочу переделывать, но так или иначе она иногда загоняет в тупик. Вот почему-то никто не видел этого клипа, хотя о нем достаточно говорили. Я просто смотрю, что мой клип мало кто видел. Поэтому я сделал вывод о том, что сейчас людям не очень интересно смотреть такого рода каналы, такого жанра, и надо находить какие-то другие формы. Сейчас я в поиске. Конечно, я не буду то же, что я снимал, пытаться сейчас представить публике. Я уже перегорел старым материалом. У меня сейчас что-то новое появляется.

- А с чем это новое будет связано? Может быть, какое-то новое музыкальное направление? Ведь в детстве вы слушали такие вещи, как Beatles, Led Zeppelin.
- Вы абсолютно правильно сказали, особенно насчет Beatles. Да, это будет англоязычная музыка, она, конечно, будет не такая, как у Beatles, но какие-то основы мелодики будут схожи. Она будет с современным подходом, но звучание будет не электронное, будут живые барабаны, например. Я уже начал запись в студии Большакова, это тоже мои друзья-музыканты, которым я очень рад. Записали барабаны, бас и ударные партии на первую песню из пяти, которые я сейчас создал. Пока есть только первая песня с названием «Wouldn’t mind». Видимо, завтра будет запись вокала. Красивая песня, очень мелодичная. И гармоничная еще. Там неожиданные аккорды, которые не меняют настроение, а как будто переливаются. Такое редко встречается именно у творческих людей, не у тех, которые работают как конвейер, по заказу.

- Я действительно знаю вас как творческого человека, я помню, вы даже рисовали портрет моей подруги, и знаю, что вы увлекаетесь живописью.
- Я пишу портреты. Особенно тех людей, которые мне понравились, в чьих лицах есть что-то особенное. Но на самом деле особенное есть в каждом человеке. Когда я гастролировал, я изобразил многих людей. Если под рукой находились карандаш, ручка и листик, я тут же передавал портрет человека на бумагу. Сейчас бы мне очень хотелось собрать все эти рисунки. Попросить всех тех, кого я пытался изобразить, прислать мне эти работы по Интернету. И создать веб-галерею из своих работ. Надеюсь, люди откликнутся.

- А как вы впервые пришли к музыке?
- Музыка во мне была еще с детсадовской скамьи. Я уже тогда много пел и танцевал. А вот первый музыкальный инструмент я взял в руки в семь лет. Это была гитара моего старшего брата, который в то время служил в армии. Сейчас он уже полковник и как был, так и остается для меня непоколебимым авторитетом. Я с его гитарой выходил во двор, в Алма-Ате, где мы жили с родителями, и играл для своих друзей. Постепенно выучил аккорды, и мы заливались солдатскими, дембельскими песнями.
Еще учась в школе, я хотел, как старший брат, посвятить себя военной науке.
Был командиром класса по строевой и начальной военной подготовке. Имел склонность к точным наукам, поэтому ближе к выпуску возник выбор: поступать на физико-математический факультет или заняться музыкой. Но пошел в эстрадно-цирковое училище в Алма-Ате. И меня с удовольствием бы взяли, если бы не одно «но». В это учебное заведение принимали только тех, кто отслужил в армии. И я, не раздумывая, ринулся служить Отечеству.
А еще большую роль в том, что я стал музыкантом, сыграл мой друг, с которым мы служили в армии. Теперь он гитарист в моей группе. В нашем батальоне связи в Ашхабаде был ансамбль, где мы играли и пели. У нас были своя публика, поклонники. Местные девчонки приходили на концерты и ревели от восторга. С давних пор люблю имитировать мировых звезд. В Ашхабаде мы выступали на городских площадках, и в дивизию потом приходили жалобы, что включаются фонограммы Джексона, а какой-то парень танцует и рот раскрывает. А это пел я! И танцевал! Мы играли живьем! Когда служба уже заканчивалась, этот мой друг сказал: «У тебя такой голос, мы завоюем весь мир, обязательно, приезжай жить в Москву». Он сам из Подольска. Я приехал и поначалу жил у него. Это был 1989 год, мы создали рок-группу «Новый порт», играли для узкого круга друзей.
Трудностей в первое время жизни в столице было много. Первое впечатление от Москвы - муравейник. Хотя, наверное, все, кто приехал из провинции, так говорят. Были даже моменты, когда не хватало денег, чтобы нормально поесть. Спасибо, выручали друзья и знакомые - приглашали в гости, поили и кормили.
Еще я пел в переходах метро, вдвоем с парнем, с которым вместе учился в Гнесинке. Называлась такая подработка «штыркой». И вот мы отрывались, нам бросали даже доллары. В день могло выходить от 50 до 100 рублей на человека, а в то время на рубль можно было уесться. Помню, какие-то девчонки плясали под наши песни, а потом подходили, спрашивали: «У тебя там шарик в горле, он так перекатывается туда-сюда? Как ты поешь?»
Единственное, за что мне сейчас стыдно, - так это за то, что я тогда после службы в армии сразу же уехал в Москву, так и не побыв с родителями. Сейчас, когда у меня самого двое прекрасных детей, я понимаю, как моим родителям не хватало общения со мной.

- А какой была ваша родительская семья?
- Я был воспитан строго, в мусульманских традициях. Жил по четкому режиму, домой поздно не приходил. Родителей называл на «вы». Образ невинности, чистоты близок мне. По национальности я не казах, а уйгур. Последний, пятый, ребенок у своих родителей, поэтому, наверное, избалованный вниманием. В меня старались вложить все самое лучшее. Хотя мои двое братьев и две сестры тоже очень талантливые. У нашего отца потрясающе красивый голос. Когда он поет, это завораживает. Еще он играет на многих инструментах. У нас в семье вообще все хорошо поют. Кроме пения, я увлекался рисованием, фотографией, спортом (бокс, вольная борьба, фехтование и футбол). Даже играл за алма-атинскую футбольную команду «Енбек». А когда я поехал покорять Москву и решил всерьез заняться музыкой, отец, кажется, думал, что я похлебаю той «сладкой» жизни и приеду назад, в Алма-Ату. Мама переживала, плакала.
Москва предстала передо мной как серый город - измученные лица, пустые прилавки. Ни красивой жизни, ни красивых женщин я сначала не разглядел, пока не поступил в институт и не попал в общежитие.
Мне повезло, что меня в России не воспринимали как, грубо говоря, чурку. Я представлялся не чистым представителем какой-то известной нации, а загадочным экзотическим метисом. Первым делом обратил внимание на свой внешний вид. Старался быть всегда опрятным, хорошо одетым, причесанным, стильным. Некоторые особы говорили: «Какой-то он странный, этот Мурат! Он все время выпендривается, занудный, постоянно чем-то недоволен». От всех нападок меня защищала девушка Маняша. В своих речах она говорила, что я не играю какой-то образ, что я вот такой, хоть и занудный, зато творческий. Все переменилось, когда я прошел отборочный тур на конкурс молодых исполнителей. А после победы во мне все вдруг увидели несметное количество новых талантов. Люди совсем по-иному воспринимают человека успешного. Я оказался на вершине славы и любви.

- Вот как раз о любви. Насколько я знаю, у вас одна из наиболее крепких семей среди других представителей шоу-бизнеса.
- Когда мы с моей супругой Наташей только стали встречаться, ее окружение почему-то оказалось настроено против меня. Ей говорили: «Это же мачо на коне с плетью. Как можно быть с ним вместе?» А я не отступал. Брал на себя невыполнимые обязательства, например, обещал бросить курить.
Мы познакомились летом 91-го года. Я тогда приехал с ялтинского конкурса, где одержал победу. Прихожу в общежитие Гнесинки, захожу в комнату к знакомым девчонкам, а у них еще две новенькие сидят. Это была Наташа со своей подругой. Они приехали поступать из Эстонии. И я сразу почувствовал такую неимоверную теплоту, глубину души, исходящие от Наташи, что стало не по себе. В ее взгляде можно было утонуть и раствориться. Конечно, я пытался ей понравиться. Пижонился как-то. А потом услышал, как она поет, и понял: все, пропал. Мы романтично встречались год, с поцелуями и цветами, но в близкие отношения не вступали. Мне было важно сблизиться с ней духовно. Я завоевывал Наташу.
Но, когда все начиналось, я еще встречался с другой девушкой. С ней были непростые отношения, я стал уставать от ее капризов, и в итоге нам пришлось расстаться. Тем более я встретил Наташу - чистого, душевного человека.
Нам обоим, наверное, очень повезло. Мне - с Наташей, а ей - со мной. Я же легкий человек. Люблю играть в ребенка. Нравится, когда мне чешут спинку, берут меня «под крыло», потому что с детства привык к «сюси-пуси». Быт весь на Наташе, я иногда только мусор выношу.
Мы записывали Наташин альбом (ее сценический псевдоним - Селена), готовились к его серьезной раскрутке, но тут она забеременела Акимом. Еще одна награда Бога! Карьеру решили отложить на время.

- А как изначально родители-мусульмане отнеслись к вашему выбору жены?
- В мое сознание родителями было вбито, что моя жена должна быть только мусульманкой, девушкой нашей веры и желательно нашей нации. А мне в школе нравились красивые русские девчонки. Но я честно заставлял себя даже не смотреть в их сторону. А дружил с казашками или другими восточными девушками. Но сильного влечения у меня к ним никогда не было. И все-таки в восемнадцать лет, перед армией, я невероятно страстно влюбился именно в русскую девушку, потерял сон и аппетит, хотел быть только с ней. И я понял: никакие мамины наставления не помогли, женюсь я когда-нибудь только на русской.
Страсть - это жуткое ощущение, которое перевернуло всю мою жизнь. И впервые поцеловал я именно эту девушку. На праздничном вечере в Алма-Ате на тусовке все были пьяны. Она была довольно легкого нрава, и этот поцелуй был для нее, я так понимаю, не первым. Вернувшись из армии, я увиделся с ней, но у нее уже был ребенок. В общем, у нас не сложилось.
И вот, наконец, я познакомился с Наташей, поговорил и понял, что больше всего на свете хочу близости именно с этой девушкой. Она же старалась избегать меня. Друзья-подружки нашептали, что я ей не пара. Тогда я уже завоевал репутацию разгульного парня, который сразу лезет обниматься. Про постель и речи не было. Я полгода добивался того, чтобы она дала согласие подпустить меня поближе к себе. Звонить ей было некуда. Квартира была у меня, а Наташа жила в общежитии! Просто я тупо каждый день ходил за ней по пятам, приносил ей в общагу подарки разные: фрукты и цветы, игрушки... Деньги тогда водились - после конкурса появилась работа, с друзьями-музыкантами и моим другом, ныне продюсером Арманом Давлетяровым, мы работали по клубам.
Потом мы стали жить вместе с Наташей, но родителям я ничего не говорил до тех пор, пока не родилась дочка Лия. Дело в том, что папа и мама - мусульмане, и поначалу могли возникнуть сложности из-за того, что мы с Наташей принадлежим к разным вероисповеданиям. Она - католичка. Но, когда мы поставили родителей перед фактом, отец попросил Наташу, чтобы она разрешила посвятить себя в мусульманство. Вроде как формально, для успокоения родственников. Она согласилась, и после этого мы прошли брачный обряд никах - над нами прочитали молитвы. А свадьбы у нас вообще не было. Мы до сих пор не расписаны. Во-первых, потому, что настоящему браку штампы не нужны. А во-вторых, Наташа не хочет менять эстонское гражданство, паспорт, прописку.
Кто говорит, что любовь прекрасна, не знает настоящей страсти. Дружба, уважение, привычка и все другие заменители любви - это все не то. А настоящая любовь, страсть - это болезнь. И преследуешь объект своего вожделения только по одной причине: чтобы удовлетворить желание, утихомирить боль, утолить жажду. Я был зациклен и от этого сходил с ума. Откуда взялась такая настойчивость? Не знаю. Сейчас бы я так не смог. Но все-таки я своего добился.
Сейчас многие друзья говорят мне: «Где ты нашел Наташу?! Как тебе повезло!» Они открыто мне завидуют. А если бы я постарался избавиться от этого чувства, протянуть, как многие делают, чтобы сохранить личную свободу, чтобы подольше пожить холостым, мне бы сейчас было страшно сложно! При всей нынешней известности и материальном благополучии, при нынешнем опыте мне было бы трудно выбрать жену, и я бы сейчас тоже кому-нибудь завидовал. Да! Нам повезло: мы сошлись по страсти, сразу, в начале пути.

Автор: Ольга Птаховская